Нет иного рассвета, чем в нас.
В нашем сердце – огонь,
Озаряющий стороны света.
Поднимайся, мой ангел! Вперед!
Сергей Калугин, «Путь во льдах»


A crowd flowed over London Bridge, so many,
I had not thought death had undone so many.
Sighs, short and infrequent, were exhaled,
And each man fixed his eyes before his feet.
Томас Стернз Элиот, «Бесплодная земля»


Генеральские дочки знать не знают, что значит «нельзя»
БГ, «Нога судьбы»

1.
В лучшие — довоенные — времена Интегра Хеллсинг не слишком любила спускаться в подземелье. Холод, тусклый свет и призрак дяди Ричарда за плечом — дурных воспоминаний и причин хватало. Впрочем, и особой необходимости не возникало: Алукарда всегда можно было позвать мысленно, а Виктории — просто позвонить. Да, еще ведь был Уолтер...

Теперь все изменилось. В конце концов, подвал — единственное, что осталось от прежнего мирного особняка. Враги просто не успели добраться сюда, а вот «человеческую половину» пришлось отстраивать практически заново. И даже сейчас, полтора года спустя, Интегре мерещился то резкий запах краски, то страшный запах пороха и крови — в кабинете, коридорах, собственной спальне. Никаких ковров. Никаких картин. Самая простая мебель. Не то чтобы леди Хеллсинг тосковала по роскоши: она едва ли замечала, что за вещи окружали ее прежде, и вряд ли когда-либо задумывалась об их ценности. Интегра просто тосковала по дому: назвать же домом контору средней руки, в которую превратился после поспешного восстановления особняк Хеллсингов, язык не поворачивался.

Однако хозяйка никогда не пыталась разобраться в причинах смутного разочарования, преследовавшего ее, а если бы принялась за это дело — скорее всего, ощутила бы отвращение к себе самой. Лондон, по-прежнему лежащий в руинах, нечисть, расползающаяся по стране, анархия, паника, голод — крайне неподходящее время для тоски по вековой пыли своего рода. После войны и победы бояться холода и дяди Ричарда было уже смешно. У леди Хеллсинг появились новые, намного худшие воспоминания, а вместе с ними — и причины полюбить это место: маленький осколок прошлого, который Интегра день за днем крепко сжимала в ладони.

* * *
Длинная лестница вниз, узкий коридор. Вперед. Мимо пустующих лабораторий и камер, мимо уютной комнатки Виктории, дальше, еще дальше. Толкнула тяжелую дверь, остановилась на пороге — как будто ждала приглашения войти. Тишина — как всегда. Ну конечно. Смешно ожидать, что однажды ее поприветствуют с холодноватой насмешкой: «Хозяйка Интегра? Здесь? Какая честь для меня». Вот Виктория — та и вправду ждала. Поэтому на столике рядом с креслом стояла бутылка красного вина и несколько бокалов, которые вампирша с поистине нечеловеческим упорством перемывала каждые три дня. И пыль с гроба стирала. «Зачем?» — спросила однажды Интегра. «Хозяин вернется, ему будет приятно». Ответить на безмятежную улыбку Виктории было нечего. Вернется. Будет приятно. Наверное.

Леди Хеллсинг забралась в высокое кресло и закурила. Почему для Серас все так просто? Мой бокалы — и жди. Когда-нибудь дождешься. Вечность впереди и железная уверенность — есть чему позавидовать. У самой Интегры не было ни вечности, ни уверенности. Только холодная темная комната, на редкость неудобное кресло и огромный черный гроб. Почти шесть сотен лет жизни и не-жизни — а ничего не осталось от ее слуги. Ничего, что можно было бы поставить на полку или повесить на стену: ни фамильных кинжалов, ни медальонов, ни колец. А еще граф!

Ничего, что сделало бы его ближе. Кроме...

Дерево под рукой казалось теплым и как будто живым. Интегра знала, что об этой «мебели» ходили очень дурные и совершенно невероятные слухи. Что гроб перемещается вслед за хозяином, нападает на людей, что внутри — то ли несметные сокровища, то ли прах убитых вампиров. Всего лишь сказки. Вот же он, простоял себе спокойно уже полтора года и никуда не ушел. Хотя, может, просто не понял, куда идти?

Глупости какие полезли в голову. Леди Хеллсинг сдвинула тяжелую крышку, нащупала пальцами обивку. Представила, что деревянный ящик пытается цапнуть ее за руку, и рассмеялась. Никаких кровавых тайн внутри, конечно же, не нашлось. Обыкновенный гроб, только большой очень. Интересно, каково это? Не тесно ли? Не жестко? Интегра провела рукой по дну. Бедная Серас, теперь понятно, почему она так возмущалась, когда Уолтер убрал из ее комнаты кровать. Хотя вампиры, должно быть, относятся к этому иначе. Отец как-то говорил, что только в гробу они чувствуют себя в безопасности... Не слишком похоже на Алукарда, по правде сказать. Она, оказывается, мало о нем знала. Меньше, чем должна была бы, будучи его хозяйкой. Но кое-что можно было исправить, даже сейчас. Интегра сняла ботинки и перешагнула через бортик. Суеверный страх шевельнулся где-то в груди — что ты делаешь? Разве можно такое живым?! — и беспомощно затих. Леди Хеллсинг опустилась на колени, поворочалась, пытаясь вытянуть длинные ноги, и наконец легла. Было действительно немного жестковато, но ничего страшного, можно и потерпеть. Взгляд уперся в серые плиты потолка — не слишком занимательное зрелище. Не хватало одной детали.

Интегра села, подцепила тяжелую крышку за край и потянула на себя. Снова легла и попыталась закрыться поплотнее. Получалось плохо — пальцы скользили по гладкой поверхности, ухватиться было не за что. Просунула в щель руку, снова потянула, так, что от напряжения свело плечо. Все. Больше не получалось.

Как вампиры ложатся каждый день спать, интересно? Значит, должен быть какой-то секрет, точно. Леди Хеллсинг прислушивалась к своему телу и мыслям, пытаясь отдышаться. Никакой клаустрофобии. Никакого леденящего ужаса. Никаких тайн и страха смерти. И ничего, что напомнило бы о ее слуге. О том, что этот тупой ящик когда-то принадлежал ему. Ни-че-го. Интегра закрыла глаза.