4.

Интегра Хеллсинг никогда не верила снам, приметам и знакам. Во-первых, она старалась быть доброй христианкой хотя бы в такой малости, во-вторых, догадывалась, что сам род деятельности ее Организации, приправленный суевериями (вампиры, оборотни и упыри к таковым, увы, не относились), способен привести главу «Хеллсинга» к настоящему безумию.

Сон, увиденный в гробу и, как назло, не выветрившийся из памяти ни через час, ни к вечеру следующего дня, расстроил Интегру. Впрочем, она прекрасно умела справляться с тревогой, тоской, страхом, даже с привкусом слез во рту: сигареты и чашки крепкого кофе (чай, слишком сильно напоминавший об Уолтере, попал в опалу) обычно было достаточно. В самом же ее унынии, придавленном счетами, отчетами, запросами, заглушенном телефонными звонками и тщательно скрываемом даже от Виктории, не было ничего удивительного. Вот уже год с лишним она носила его как вторую кожу и потому давно перестала замечать.

Куда сильнее разозлило и испугало леди Хеллсинг отсутствие левой перчатки: уже более десяти лет Интегра следовала странной семейной традиции, о смысле которой, однако, так ни разу и не дала себе труда задуматься, но за все эти годы не потеряла и пяти перчаток. И вот теперь… когда рассеянность была особенно неуместной… Такой же неуместной, как беспечность и пустая обойма «Вальтера».

Но еще менее уместным было безумие.

Именно эта мысль колотилась в висках, крутилась огромным жерновом в голове, перемалывая воспоминания, когда Интегра глубокой ночью снова спускалась в подвал, шла по коридору, открывала тяжелую дверь и ложилась в черный гроб. Просто чтобы убедиться, что все неправда, твердила она себе, с трудом задвигая крышку. Прихоть – это еще не безумие, не так ли?

В любом случае, усмехнулась темноте леди Хеллсинг, ее радовало, что по обе стороны нормальности она думала только о своих обязанностях главы Организации.