21:07 Мне приснился страшный сон. Глава 4. |
| Глава 4. Александр Андерсон. В бреду. Лондон… Мертвый город, туманный город, призрачный город залит кровью доверху. От рек красной горячей жидкости, вязкой и липкой, поднимается тонкая пелена пара… Тени… Быстрые, юркие, злые, несущие разрушение, смерть и тлен, мертвые и не-мертвые, живые и не-живые, балансирующие на тонкой грани между двумя мирами… Запах… Запах разлагающихся трупов, войны, пороха, пьянящий запах Смерти, которая бродит по улицам и заглядывает в лицо проходящим мимо людям и нелюдям… Боль… Пот заливает глаза, стекающая струйка крови щекочет подбородок, мышцы свело судорогой, лицо рвет на части сумасшедший оскал… Грохот… Взвизгивания, скрежет металла о металл, сухой звук автоматной очереди, взрыв и глухие удары падающих камней. Вопли рвущихся на части под серебряным клинком вампиров, стоны раненых, всхлипывания умирающих, собственный голос, хриплый и чужой… Огонь… Отблески пожаров играют на мокрых стенах домов, кровавое зарево стоит над горизонтом, короткие вспышки выстрелов разрезают тьму, красные глаза светятся огнем преисподней в вечной ненасытной жажде… Страх… Страх зайти слишком далеко в своем безумии, страх уподобиться во всем своим заклятым врагам, страх потерять себя в пляске смерти и сгубить душу за Того, кто погиб во имя ее спасения… В напряжении звенит воздух: он душный, спертый, густой – его можно резать на части, и под ударами клинка он гудит как колокол… Три армии перемешались здесь: рычат и вгрызаются зубами в человечью плоть солдаты Тысячелетия, слышится пение псалмов вперемешку с бранью со стороны католиков, и бегут выпущенные вампиром неупокоенные души в стремлении убивать всех и вся. Все сражаются против всех: все слепы, все глухи, никто не знает, кто союзник, кто недруг; и рукой привычно метаешь холодный металл не глядя, только чтобы выйти из схватки живым. И лишь три человека способны положить исход этой бессмысленной, но свирепой до безумия войне: три генерала, три лидера, три командира, не знающие в жестокости границ, готовые положить какое угодно количество бойцов ради достижения одной цели – победы. И только их личное противостояние приведет к ее окончанию. Действительно, Бог любит троицу… А пока им, воинам, остается сражаться друг с другом до последней капли крови. Александр Андерсон помнит эти дни слишком хорошо, и страшные воспоминания разрывают голову изнутри, сжимают сердце и заставляют сдавленно стонать: но он не может вырваться из плена чудовищного сна и проваливается обратно в порожденные бредом яркие картины. Картинка стремительно меняется: он смутно видит огромный дирижабль, повисший черной громадой над улицами города, темное ночное небо и…. Раздается удар вертолета о землю, бьющий резко и беспощадно по барабанным перепонкам. Александр прижимает ладони к ушам и одновременно пытается различить среди поднявшейся пыли что-то – он не знает сам что. В огромной стеклянной коробке сидит фигура, в которой без труда можно узнать Энрико Максвелла. Его медленно обступают упыри, пытаясь добраться до человека через стекло, но все тщетно. Само собой всплывает смешное сравнение – люди в террариуме хотят взглянуть на диковинное чудовище. Только вот теперь чудовища снаружи, а человек в клетке. На бледном лице архиепископа появляется радостная улыбка. Андерсон уверен – сейчас он благодарит Бога за чудесное спасение. Действительно, ничто не пробьет сплав стекла с тектитом. Кроме одного. Андерсон медленно достает серебряный клинок, смотрит на него, взвешивая в руке, и одним резким взмахом бросает прямо в лицо Энрико. - Андерсон! Нет, Андерсон! - Что… ты… делаешь… - паладин пытается вырваться из кошмара, но он не может, нет, не может никак проснуться. По стеклу ползет тонкая сетка трещин. В огромных глазах Максвелла дрожит ужас. - Андерсон! Тонкий-тонкий звон рассыпающихся по мостовой осколков стекла. - Мы оборвем твой сон… Упыри хрипят с возбуждением и рвутся к Искариоту: его поднимают как героя в воздух. На копья. - Нет… Нет, Андерсон! Истошный крик, исполненный отчаяния, многократно повторяясь эхом в ушах, летит над землей, над толпой бездушных чудищ, над священником и замирает где-то в небе. Андерсон качает головой. Он даже и думать не мог, что одним из первых погибших Искариотов будет именно руководитель Тринадцатого отдела. И что погибнет он от руки своего наставника. Но… так же будет лучше, неправда ли? - Почему.. я… Отец Александр стонет громче и сжимается как от боли: сон становится все более непонятным, быстрым, страшным. Искариоты… Сражающиеся и жертвующие собой ради Церкви. Идущие за ним в ад, несмотря на его приказ. Их сердца исполнены восторга… Какие вы глупые. Глупые, но верные… Юмико… Нет, Юмиэ… горящий ненавистью взгляд… Ненависть – смертный грех, Юмиэ. Нельзя так быстро… Стой! Свист, переплетение тонких нитей. Юмиэ падает… падает… Хайнкель… Обернись, Хайнкель… Юмиэ больше ничто не спасет… Обернись! Яркая вспышка. Вульф падает… падает… А в центре всего – знакомая и незнакомая высокая фигура. Нет, это он, Александр Андерсон. Только глаза не его. Они слишком решительные, даже для смерти – ведь то, что он сейчас сделает, гораздо хуже и сложнее ухода в небытие… Высоко поднятая рука сжимает блеснувший на огне гвоздь Святой Елены… Во имя Твое, Господи. Благослови! Удар. Резкая боль в сердце. Перехватывает дыхание. Господи! - Потерпите, у вас жар. Пожалуйста, не кричите! – на лоб легло что-то мокрое и холодное. Александр раскрыл глаза. Вокруг стояла тишина. Все было залито мягким светом, пробивающимся сквозь занавески на окнах. Пахло куриным бульоном. Ему показалось, что он оглох – настолько резко отличалась музыка войны от тихого писка приборов над ухом, легких шагов спешащих куда-то санитаров, шелеста деревьев за окном. Над ним склонилась белая фигура – ее лицо расплывалось перед глазами, он не мог различить слова, но женский голос звучал участливо и с беспокойством. Он моргнул – и ничего не изменилось. - С вами точно все хорошо? Он попытался сфокусировать зрение – но безрезультатно. - Это вам поможет, - его заставили приподнять голову и выпить воду с каким-то соленым привкусом. Жар начал медленно спадать. Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру… Спасибо, Господи, за то, что это сон. И что за сном приходит пробуждение. - Спасибо вам. Ангел. В ответ раздался легкий смех: - Как только меня не называли: а вот ангелом никто… Спите спокойно. |
|
|
| Всего комментариев: 0 | |