hirano rss
Главная » 2016 » Апрель » 9 » Never Say Die. Глава 4.
06:56
Never Say Die. Глава 4.

– Хозяин!! Хозяин!!! – жив, жив, все-таки жив – застучала в голове, запрыгала беспорядочная радость. – Что… что здесь произошло?

«Не… кричи… так, Полицейская».

«Сомневаюсь, что он сможет сейчас рассказать. Пошли-ка!»

О, черт! Ну конечно же!

Он по-прежнему казался совершенно, невозможно мертвым, если б только не голос в ее голове. Неподвижные невидящие зрачки, искаженное болью лицо, скрытое под коркой засохшей крови, и страшный оскал острых как бритвы зубов за разбитыми губами… Или все-таки улыбка? С таким лицом разве понять... Серас робко протянула руку и коснулась холодной щеки.

– Хозяин…

«Девочка, шевелись, давай! – прикрикнул капитан. – Надо для начала его освободить хотя бы!»

Тряхнув головой, Серас постаралась прогнать оцепенение. Освободить, да.

Нож в горле маячил у нее перед глазами, и, наверное, его стоило вытащить первым, но ей было слишком страшно: одно неверное движение и… хотя хуже все равно уже вряд ли будет.

Лучше сначала руки.

Серас обхватила запястье, придавливая к полу, успокаивающе сжала черные пальцы: «Потерпите еще немного, пожалуйста», – то ли себе, то ли ему. Взялась за рукоять – и, взвизгнув, отдернула руку. Обожженная кожа стремительно краснела и покрывалась безобразными волдырями. Серас закусила губу и зашипела от боли.

Освященное серебро, чтоб его! Совсем как…

Нет, этого не может быть. Прошло пятьдесят лет.

«Куколка, ты в порядке? Их все равно придется вытаскивать».

Серас с сомнением посмотрела на ладонь – ожог уже бледнел, и боль уходила, но повторять ей не хотелось. Поколебавшись секунду, она сменила руки.

Вдох. Выдох. Ну, давай! Серас стиснула зубы, вцепилась в рукоять и дернула вверх. От соприкосновения с серебром тьма забурлила, закипела, теряя форму; огненная слепящая боль пронзила плечо, словно ее снова кромсала огромной косой Зорин Блиц. Серас почти умирала и уж точно – теряла сознание, но тут кинжал поддался, выскочил – и она что было сил отшвырнула подальше проклятую железку.

А ведь кто-то втыкал его. А Хозяин… Она и нескольких секунд не может вынести. И если лезвие тоже освящено, то как это вообще вытерпеть?! Почему, почему он не освободился сам?! Серас, всхлипнув, попыталась трясущимися руками утереть слезы.

Теперь дальше. И нечего ныть, в конце концов, ей, даже с ожогами, несравнимо легче.

Хозяин молчал. То ли чтобы не отвлекать ее и не путать и без того нестройные мысли, то ли оттого, что эта неловкая и небыстрая помощь была слишком мучительной.

Пола куртки, которой Серас обмотала ладонь, помогала плохо. После того, как удалось вынуть второй нож, пришлось отдыхать, приходить в себя и снова залечивать ожоги от серебра, которые на этот раз заживали куда медленнее. И думать.

Думать было страшнее всего. Почему, почему Хозяин позволил все это? И кто мог сделать такое? Ни у одного человека не хватит сил пробить берцовую кость ножом! Да и что это за нож тогда?! Любое нормальное лезвие сломалось бы, погнулось, но это лишь раздробило кости, заклинило намертво и сейчас не желало поддаваться даже силе Серас, тянувшей и тянувшей рукоять до почерневшей кожи, до закипающей в венах крови, до крика, рвущегося из горла, и леденящего ужаса: все уже было, было! И жар – внутри и снаружи, и упрямый клинок, и умирающий Хозяин! Когда же у нее наконец получилось, не осталось силы даже разжать пальцы и прекратить пытку. Нож смрадно дымился, спекаясь с ладонью, а Серас лишь тупо смотрела, размышляя, что будет, если расплавленное серебро сольется с ее кровью и потечет по венам.

«Бросай, бросай эту хрень уже!! – взвыл Пип. – Мы еще успеем сдохнуть!»

«Полицейская, не смей!»

Едва понимая, что они кричат ей, Серас послушно вытряхнула из руки обмылок, оставшийся от рукояти, и, ткнувшись носом в грязный, пропитавшийся кровью пол, разрыдалась от боли и бессилия.

«Немного уже осталось. Всего два. Попей кровушки – и закончим», – успокаивающе шептало внутри и будто гладило – по самому сердцу.

Кровь – это хорошо. Кровь – это правильно. Серас нашарила в кармане один из пакетиков и стала торопливо пить, жалея, что приходится чинно высасывать кровь через трубочку и нельзя прикончить содержимое сразу, выхлебать такими большими глотками, чтобы от боли перехватило горло.

После крови действительно стало легче – раны затянулись, ушла дрожь в руках, и даже на сердце как будто потеплело. Хотелось еще: чтобы уже окончательно прийти в себя и собраться, но второй пакетик Серас решила оставить Хозяину. Как только затянется рана на горле, ему наверняка понадобится еда.

Еда. Проклятье! Нужно было с горла и начинать, не зря ей казалось, что так правильнее, с запоздалым сожалением подумала Серас.

– Что же вы мне не сказали сразу? Уже давно бы все залечилось, выпили бы крови, – забормотала она с мягким укором. Наверное, ему просто в голову не пришло, что будет очень трудно и она провозится так долго.

Больше всего хотелось зажмуриться. И Серас бы зажмурилась, если б только не боялась навредить этим еще сильнее.

Но на этот раз – то ли от выпитой крови, то ли от сознания, что осталось уже немного – ей было чуть легче: сосредоточившись, она сцепила зубы, дернула – и клинок выскочил из раны. Сейчас… Серас откинула спутанные, слипшиеся от крови пряди с лица Хозяина, вгляделась, замерла, ожидая пробуждения, хоть какого-нибудь видимого признака жизни в изувеченном теле.

Ничего не происходило.

Серас снова перевела взгляд на горло. Ей очень хотелось утешить себя, что оно выглядит уже не так страшно, а значит, все идет своим чередом, но беспощадная правда уже поползла холодом по позвоночнику. Серас взялась за руку, которую освободила самой первой, внимательно осмотрела кисть. Кровь не текла, но рана так и не затянулась. Если какая-то регенерация и шла, то она не имела ничего общего с привычной Серас задорной легкостью, с которой Хозяин восстанавливал свое тело.

– Почему… Почему вы не лечитесь? Наверное, слишком много крови потеряли, так? – хоть что-нибудь, хоть какое-нибудь разумное объяснение, вяжущееся с тем, что она знала о нем, о себе, обо всех вампирах!

Молчание.

Серас тяжело вздохнула: похоже, Хозяин снова потерял сознание или просто не хочет отвечать на ее глупую болтовню. Последний вариант, кстати, ее вполне бы устроил. Но тут он ответил.

«Я не могу».

* * *
Наконец с кинжалами было покончено. Ну, и что же дальше?

Серас прислушалась: не будет ли совета, распоряжения или объяснения. Ничего. Как ни горько было сознавать, Хозяин не мог ничем помочь ей сейчас.

Не в первый раз, напомнила она себе. Он был бессмертным чудовищем, вампиром, совершенным оружием – для всех, всех: для врагов, союзников, людей и немертвых, и даже для госпожи Интегры, наверное. Но она-то знала! С того самого дня, когда ей пришлось бежать по запертому барьером коридору, прижимая к груди отрубленную голову. И потом – в Рио, на крыше, когда она расстреливала этого усатенького хлыща с картами, кромсавшего Хозяина. И еще раз – во всепожирающем пламени лондонской битвы, когда она пыталась освободить его, потерявшегося в своих снах, от колючей твари, в которую превратился Александр Андерсон.

Вампир Алукард не был неуязвим, она знала. Ей просто стоило об этом помнить.

– Крови вы сейчас выпить не можете, значит, нужен гроб, – рассудила Серас, оглядываясь. – И где же он?

Она обвела взглядом подвал в надежде увидеть знакомую угольно-черную глыбу, поблескивающую острыми гранями.

Но гроба нигде не было. И спрятать его в почти пустой комнате тоже было негде. Вот массивное деревянное кресло, вот опрокинутый столик… и какая-то груда мусора в углу.

Охваченная дурным предчувствием, Серас поднялась на ноги и подошла ближе.

Переломанные в мелкие щепки доски и обрывки каких-то старых, выцветших тряпок, присыпанные сухой землей.

Этого не могло быть! Как не могло быть и всего того, что произошло с ней за сегодняшний день, но вот такого не могло быть точно! Даже если Хозяин и позволил себе проиграть и провести в настоящей агонии долгие-долгие часы – в конце концов, у него всегда был странный, даже для вампира, образ мыслей. Но гроб! Последнее и единственное владение, которое он умудрился хранить и беречь целые века войн и скитаний. Почти живое (или просто немертвое) существо, как рассказывали солдаты в «Хеллсинге», когда хотели пощекотать друг другу нервы страшными историями, не столь похожими на тот кошмар, к которому они привыкли наяву.

Уничтожить гроб Хозяин не позволил бы никому и никогда. Даже его самый удачливый враг, профессор ван Хельсинг, не стал лишать своего пленника драгоценного пристанища.

Очередное «как же вы могли?..» почти вырвалось на свободу, но Серас уже сообразила, что вряд ли получит ответ.

– Мне… жаль, – в итоге выдавила она, не зная толком ни что сказать, ни что сделать.

Чистое вранье: ей не было жаль, ей было до крика, до обморока страшно. У них всегда хватало врагов, но с ними все было ясно, даже с сумасшедшим Майором, разгромившим Лондон: они просто дрались, чтобы убить или умереть. Их нужно было победить – и все.
Тот, кто был здесь, уничтожил гроб, но оставил в живых Хозяина...

«Собери землю», – пресек ее мысли голос.

Собрать? Ну да, конечно же, могла бы и сама догадаться! Куда, чем, как? Вопросы посыпались как из мешка, один за одним, и ей стало легче, словно от огромной черной беды откололся осколок, который теперь можно было раскрошить в пыль и обратить в ничто.

Никакой посуды она здесь, конечно, не найдет, не стоит и тратить время. Зато можно попробовать взять кусок обивки. Разобрав обломки, Серас сумела найти более-менее подходящий обрывок и начала аккуратно сгребать руками драгоценную пыль.

* * *
«Пора сваливать отсюда, пока не рассвело», – хмуро напомнил капитан, когда земля была собрана, и Серас запихнула мешочек во внутренний карман куртки.

«А как же Хозяин?»

«Давай наверх, там разберемся».

«Хотелось бы надеяться, что разберемся», – вздохнула Серас, подхватывая неудобное, несуразно длинное тело на руки. Но хотя бы не тяжело – как будто обычного человека несешь, а ей почему-то казалось…

Лестница была слишком узкой, и Серас шла медленно, стараясь не повредить свою ношу еще больше.

«Вот когда-то вы меня несли, а теперь я вас, – утешающе пробормотала она, пиная ногой дверь, и напомнила: – И все будет хорошо».
Она осторожно опустила Хозяина на ковер в гостиной и снова вгляделась в лицо: хоть что-то, хоть какой-нибудь признак того, что ему становится чуть-чуть лучше.

По-прежнему ничего. Никаких признаков жизни.

– Хозяин Алукард! – позвала Серас.

Ничего.

«Сними рубашку, – приказал Пип. – Кажется, ножики тут – это еще ерунда».

От нее не так уж много и осталось: какие-то лохмотья, почти черные, аж хрустящие от крови. До этой минуты Серас не задумывалась: а откуда кровь? Из горла – самый очевидный ответ, но он же лежал, а значит, кровь текла на пол…

Ткань с треском разошлась от легкого движения пальцев, отлетела и укатилась куда-то пуговица.

Серас тихонечко ахнула. Пип присвистнул и выругался.

На бледной коже не было живого места. Кровоподтеки, полузажившие раны от пуль, глубокие порезы, ожоги от серебра… Безгранично изобретательная самодовольная ненависть расписалась на каждом дюйме.

«Так вот почему он теряет сознание…»

«Странно, что он в него приходит. Если бы он был человеком, то умер бы десять раз уже. В нем ни одной целой кости нет, наверное», – скрипнул зубами Бернадотте. Воображение, у капитана, похоже, было хорошее. Или просто очень хорошая память.

«Вызовем врача?» – робко предложила Серас, наконец заставив себя отвести взгляд.

«Чтобы он констатировал смерть? – Пип мрачно усмехнулся. – Или вогнал в сердце святой водички с серебром?»

Он был прав. Немертвых никогда никто не лечил – нужды не было. А потом, они ведь не люди – разве им помогут уколы и таблетки? Чем беспомощнее и «мертвее» вампир – тем лучше, напомнила себе Серас. В конце концов, над этим она и работает всю свою не-жизнь. А зараженных, но не успевших еще стать вампирами или упырями и правда просто упокаивали – у каждого врача «скорой» теперь были ампулы с раствором нитрата серебра в святой воде. Средство первой необходимости после войны, что поделать!

Его попросту добьют. И плевать, в чем он был и не был виноват, с горечью призналась самой себе Серас. Пусть бы он не единожды – трижды спас Лондон, – кто вспомнит? В конце концов, он просто дезертировал, сбежал.

Люди ей не помогут, едва ли не впервые их – даже тех, кто улыбается ей, хвалит ее и гордится ею, – бесполезно просить о помощи. Вампиры не помогут тем более. Она совершенно одна.

«Нужно возвращаться домой. И взять с собой Хозяина», – наконец решилась Серас.

Нужно выяснить, что произошло. Нужно понять, как помочь ему. Нужно – вампирша сжала кулаки и скрипнула зубами от злости – найти того, кто это сделал, и стереть с лица земли.

Серас пулей взлетела вверх по лестнице и выдернула холодную простыню из аккуратно застеленной и никому не нужной постели. «Похоже на саван», – шепнул гаденький, выползший откуда-то из самой глубины, страх. «Как будто может быть хуже!» – попыталась пресечь Серас малодушные мысли, укутывая тело. Ну вот, готово.

Только как она собирается лететь с таким грузом и с клоками тьмы вместо левой руки? Много лет назад они летали с леди Интегрой, но одно дело – пять минут полета с живым человеком, который держится сам, едва не ломая ей кости, и хочет жить так, что этот жар опаляет сильнее любого огня. А сейчас…

Но ей нужно долететь. Выбора нет: нельзя ни оставаться здесь самой, ни оставлять Хозяина. А значит…

Серас быстро прикончила оставшийся пакетик с кровью и принялась пробовать. Поначалу тьма не слушалась – клубилась, извивалась, норовила расползтись по комнате жадными любопытными щупальцами, но в конце концов покорилась: защекоталась у лопаток будущими крыльями, замерцала огненными переливами в левой руке. Вот теперь можно было лететь.

Она бережно подняла на руки белую мумию и снова с надеждой заглянула в лицо Хозяину.

«Пип, он же не умрет?» – всхлипнула она напоследок.

«Пока сердце и голова на месте – не умрет. Ты же сама знаешь, девочка, – обнадежил ее капитан, вздохнул и добавил, закуривая новую сигарету. – Только вот я на его месте лучше б помер, наверное».

* * *
Обратный путь оказался куда труднее. Теперь Серас спешила по-настоящему, неслась сломя голову, пытаясь во что бы то ни стало опередить рассвет. Усталому вампиру дневной свет ни к чему, что уж говорить про умирающего! И потом – ее попросту могли заметить, а это тоже совершенно лишнее.

Ее ноша не была тяжелой, но и легкой никак не могла назваться тоже. Простыня скользила и норовила размотаться от ветра, но едва Серас успевала как следует пожалеть о том, что она вообще решила соорудить этот «саван», как из него выпадала рука с так и не зажившей до сих пор раной и повисала бессильной плетью, задевая ее коленки. А спустя еще несколько минут Серас приходилось высматривать место для остановки и снижаться.

Впрочем, обычное, чисто физическое неудобство по крайней мере отвлекало ее от самой страшной мысли – Хозяин вообще мог не пережить этого путешествия. Как бы она ни успокаивала сама себя тем, что вампиру (тем более такому вампиру!) нужно куда больше, чтобы умереть, выходило плохо: слишком много уже случилось невозможного, чтобы просто отмахнуться от смерти.

Но тратить силы на ужас было никак нельзя, и она только стискивала челюсти и крепче прижимала нескладный кокон к себе, прислушиваясь к мерным взмахам крыльев. Спустя какое-то время Серас с подступающим отчаянием уловила сбой в этом надежном ритме, пока еще едва различимую натужность, напоминающую, что и ее силы совсем не беспредельны, но тут на юге горизонт посветлел и замерцали первые лондонские огни.

«Дотяну!» – пообещала Серас: себе, Пипу, Хозяину, всему небу и Лондону впереди.

Небо уже почти перелиняло из сине-черного в мутно-серый, когда она приземлилась – почти рухнула, не в силах сделать еще одного, последнего взмаха ослабевшими, истончившимися крыльями, – на задний дворик своего дома.

* * *
Единственное, чем могла себя утешить Серас, кроме того, что все-таки сумела вернуться, – домой она принесла тело, пусть и изувеченное, обескровленное, неподвижное, а не горстку праха. А значит, Хозяин был жив, и неважно, что все, что она видела, говорило об обратном.
Серас сложила по-прежнему бесчувственное тело на диван в гостиной, осторожно присела рядом, на самый краешек, и тяжело вздохнула.

– Что же мне делать с вами, Хозяин?

Пусть он хотя бы придет в себя и скажет… скажет хоть что-нибудь! Но лучше все же – что ей теперь делать.

«Ничего, – ответил вместо него Пип. – Снять эти тряпки, отмыть кровь и ждать».

Серас почувствовала, что мучительно краснеет, и уставилась в пол.

* * *
«Едва ли не впервые после смерти мне хотелось наорать на нее, а потом взять за шиворот – и трясти, трясти, трясти, пока вся дурь не вытрясется. Шевелись, девочка, шевелись, давай! Ни черта она не слышит – возит губкой по груди, как во сне, и смотрит влажными от слез глазами. Тоже мне, принц прекрасный. Особенно сейчас – прекрасный.

Все-таки ему повезло, что он не человек, теперь-то уж точно. Иначе он бы просто сдох от боли. Сейчас – раз в сотый, не меньше, от нашей заботы. А нам повезло, что он молчит, потому что мы бы давно уже рехнулись от крика.

Хотя чего там, я торможу не меньше ее. С одной стороны, зрелище не для слабонервных. Да ни для кого это не зрелище, вообще-то. С другой – мне, признаться, до чертей любопытно, из чего же состоит наш Хозяин, если с него все поснимать.

А он, кстати, куда больше похож на человека, чем я себе представлял. И от этого мне почему-то особенно неуютно. Я уже привык к тому, что он неубиваемый и вечный, что бы там кто ни мечтал себе. Была в этом какая-то надежность, постоянство, что ли. И вот…

Мужик и мужик. Длинный, тощий и нескладный. Нескладный, потому что длинный. И бледный очень. Ну, то есть был до этого всего, сейчас-то всех цветов радуги. Но вот хрен – что надо. Особенно для такого роста. И это, надо заметить, внушает мне оптимизм: я бы не стал помирать с таким членом. Еще чего!

Еще мне интересно, что думает по этому поводу моя куколка, но только ей мозги совсем расплавило от жалости и благоговения. С другой стороны, не дай бог ей однажды подумать – тогда лучше уж мне быть совсем мертвым. Я и сейчас ему немного завидую, господину Алукарду, признаться. Можно было бы полежать на его месте – только с парой переломанных ребер и ерундовой ранкой какой-нибудь, а не крошевом вместо костей, которое у него сейчас, конечно. И побыть прекрасным раненым принцем. И чтобы куколка мыла меня теплой губкой и боялась ниже пояса взглянуть. И подушки бы поправляла, и волосы расчесывала. Сидела и расчесывала, сидела и расчесывала… Тут главное, чтобы ножницы под руку не подвернулись! Глупости бы всякие рассказывала. И колола бы мне в жопу какие-нибудь уколы, чтобы выздоравливал поскорее.

Ну а потом я бы поправился, конечно. И оттрахал бы ее от всего моего благодарного сердца.

Еще немного – и у меня бы получилось тогда, правда. Все-таки жаль, что я умер.

Хотя господин Алукард на таком «моем» месте сейчас удовольствия точно не получает. И меня это, кстати, ни разу не утешает».


* * *
Серас затолкала под подушку кулечек с землей и вздохнула.

– Я бы вам свой гроб отдала, только он же маленький очень.

Тяжелые шторы были плотно задернуты, но солнечный свет все равно находил лазейки и уютного мрака не получалось; в сером сумраке комнаты черты Хозяина казались еще более острыми и неживыми.

– Я посплю немного, хорошо? – как Серас ни привыкла к мысленным беседам, сейчас говорить вслух почему-то казалось проще. – А то если будет вызов, я совсем ничего не смогу… – она не удержалась и широко зевнула, клацнув клыками.

«Выпей моей крови», – голос был совсем тихим, но от неожиданности Серас вздрогнула: оказывается, сама того не заметив, она уже перестала ждать и надеяться.

– В…вы очнулись… Это хорошо, – она ответила машинально, толком даже не поняв, что и зачем говорит.

«Тебе лучше быть свободной».

Глухая решимость в голосе ей совсем не нравилась. То, что осталось несказанным – не нравилось тем более. Но он же не заставит ее… Да просто не сможет!

«Я предлагаю в последний раз».

Серас с трудом сглотнула новый, за секунду округлившийся в горле ком.

– В последний? Ну, значит, мне отказываться больше не придется, – беззаботность в голосе все-таки зазвенела слезами. – А кровь вам и самому пригодиться – у вас ее немного осталось, наверное. Спокойного дня, Хозяин!

Старательно гася в голове все мысли, она забралась в приготовленную на полу постель и натянула одеяло на голову. «Кассул», извлеченный из своего бархатного ложа, давил на щеку сквозь подушку. Серас протянула руку, огладила холодное металлическое тело и провалилась в сон.
 

Категория: Романтика | Просмотров: 516 | Добавил: Минника | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]