Серас казалось, что она не успела толком сомкнуть глаз, не то что уснуть как следует, как уже запел и запрыгал где-то под ухом телефон. Даже дневной полумрак еще не сменился уютной синеватой тьмой. Сейчас около трех, возразило сонное вампирское чутье. Значит, спала она достаточно.

– Да! – рявкнула Серас в трубку, лихорадочно соображая, как быть, если это вызов на задание. Хотя нет, слишком рано для задания.

– Это Бенсон. Включай новости и собирайся. Машина через полчаса.

Снова у нее не получилось ничего спросить. Хотя и так понятно – хорошего мало. А если и в новости попало…

Вампиров не было в новостях вот уже добрый десяток лет.

Еще день назад Серас принялась бы размышлять о масштабах произошедшей катастрофы, но сейчас ее больше волновала другое.

– Хозяин! – она приблизилась к кровати и с надеждой заглянула в белое лицо. – Вы меня слышите? Как вы?..

Рана на шее все-таки затягивалась, хотя и невозможно, просто невероятно медленно. Серас взялась за узкую ледяную кисть – пожалуй, лучше, но ненамного.

– Мне нужно… Что же делать… – в полном отчаянии прошептала она. Закрыть дом от людей не проблема, но как быть с тем, кто сумел победить Хозяина? Если сам Алукард не остановил своего врага, что делать ей?!

Она тяжело вздохнула.

«Иди», – прозвучало в голове так неожиданно, что Серас даже вздрогнула.

– А как же?..

«Я в безопасности, – сухой смешок. – В отличие от тебя, Полицейская».

– Но если он («Кто «он»?!» – успела удивиться Серас сама себе) вернется?

«Не вернется. Но он может прийти за тобой».

– Тогда пусть приходит! Жду не дождусь! – выкрикнула она, сжимая кулаки.

Пусть приходит! Пусть только попробует…

«Смотри по сторонам, Полицейская», – с новым смешком предупредил Алукард.

– А вы мне все расскажете, когда я вернусь, это уж непременно, – буркнула она, выходя из комнаты. – Раз уж есть силы смеяться.

«Что-то мне кажется, веселья там будет не больше, чем в дневных новостях».

Новости! А она-то чуть не забыла!

Серас бросилась на кухню, включила телевизор, машинально выругав себя за толстый слой пыли, налипшей на экран, пощелкала каналами. А, вот оно!

«А сейчас прямое включение прямо с места трагедии. На Линдхерст-роуд находится наш специальный корреспондент Сильвия Кристал, – поспешно объявил слишком встревоженный и бледный даже для экстренного выпуска новостей диктор. – Сильвия?..»
В кадре возникла молоденькая корреспондентка, отчаянно сжимающая микрофон обеими руками, как будто он был спасательным кругом в настигшем ее новостном кошмаре, и преувеличенно бодро затараторила в камеру, перекрикивая визг полицейских сирен и машин скорой помощи.
– Я нахожусь сейчас у здания юридической компании «Хаукинс и Харкер», где ранним утром в результате нападения вампира погибли двенадцать человек – весь персонал и посетители. Масштабы трагедии и дерзость нападения уже заставили всех вспомнить печально знаменитый «Инцидент», – Серас со злостью скрипнула зубами: ну что за глупость! – Между тем, наши источники в полиции сообщили, что это не первое нападение вампира за последнее время, повлекшее такое количество жертв. Однако глава отдела паранормальных преступлений от каких-либо комментариев…

Серас нажала на кнопку с такой силой, что едва не размазала резиновый кругляшок по пульту.

Он все-таки напал снова. И опять днем. Вот, значит, зачем ее вызывают.

«Уж не этот ли тип так отделал нашего Хозяина?»

«Этот?! Да он даже до класса В не дотягивает, обычная шваль, потерявшая разум от крови, – возмутилась Серас. – Хозяин бы от него даже пыли не оставил!»

«Многовато совпадений. А может, что-то просто изменилось, только и всего?»

* * *
След снова остыл. Мистер Бенсон, вынужденный отбиваться от начальства и журналистов одновременно, упустил время.
Серас ходила по комнатам, разглядывала изувеченные тела, горстки праха и вдыхала все тот же тошнотворный запах человеческого ужаса, прячущийся в металлическом аромате крови, но ничем не могла помочь ходившим за ней хвостом коллегам. Вампир был уже далеко.
Впрочем, кое-что действительно изменилось (Пип был прав, признала в конце концов Серас), и эта перемена ей не нравилась: сила кровопийцы, ранее почти неощутимая, теперь сотнями крошечных иголок покалывала кожу, поднимала дыбом мельчайшие волоски на шее, пробуждая азарт погони. Их враг с каждым разом становился все сильнее – неудивительно: в конце концов, половину своих жертв он «выпивал». Отменный аппетит, даже для вампира, мрачно пошутил мистер Бенсон.

– Он набирает силу.

– Значит, не просто маньяк? Хотя нам от этого не легче – системы нет никакой, – вздохнул начальник. – Если не считать того, что он выбирает только беззащитных людей.

– Боюсь, что нет, сэр, – согласилась Серас. – Похоже, что он просто копит… души внутри себя.

Бенсон в задумчивости промокнул своим огромным платком вспотевший лоб.

– Значит, скоро все-таки сойдет с ума.

– Наверное, так.

– Как скоро, Виктория?

– Я… я не знаю…

Инспектор впился в нее взглядом:
– Сколько их должно быть? Десять, двадцать, сто? Где проходит граница? Ты должна знать!

Намек в вопросе был оскорбительным, куда хуже, чем «Сколько мужчин у тебя было?», и мистер Бенсон никогда, никогда раньше не позволял себе ничего подобного… Серас залилась краской.

«Тише, девочка, тише!»

– Мне неизвестно, сколько, сэр. Вы же знаете, у меня всего одна такая «душа». О том, как она у меня появилась, можно прочесть в моем личном деле.

Упрек достиг своей цели – инспектор отвел глаза.

– Никто не знает, сколько их должно быть, – уже мягче продолжила Серас. – Все, что мне известно, – это зависит от вампира, его воли…

– Насколько известно мне, – прервал ее мистер Бенсон, – вампир Алукард был хозяином нескольких тысяч душ, это если верить отчетам об «Инциденте». Но он все же оставался в своем уме, хотя на этот счет мнения расходятся, конечно.

– Но у него были печати Хеллсингов! – тут же возразила Серас. – Любой другой на его месте…

– Хм. Вряд ли кто-то снова окажется на его месте. А значит, мы все-таки будем иметь дело с безумцем… Плохо, что он становится сильнее, но раз есть надежда, что ему просто откажут мозги… – энтузиазм инспектора погас так же быстро, как и загорелся. Мистер Бенсон тяжело вздохнул: – Или с вампиром, нашедшим способ побороть безумие. Второе, конечно, куда хуже. Этак он запросто утопит Лондон в крови. Отличное дельце нам досталось, ничего не скажешь, особенно накануне годовщины этой бойни!

«Значит, один вампир, победивший безумие, едва не отправился в Преисподнюю. И тут же появился второй? – усмехнулся внутри капитан. – И никакой системы. Кстати, напомни-ка, как называлась эта контора».

«Не помню. Зачем тебе? – нахмурилась Серас, оглядывая разгромленную комнату в надежде хоть где-нибудь найти логотип. – А, вот. Какие-то «Хаукинс и Харкер».

«Интересно. Какие-то. Ты ведь читала «Дракулу»?

«Давно. Уже не помню ничего. Занудная книжка, да и перепутано слишком много».

«Мне ее дала леди Хеллсинг, когда нанимала нас на службу. Наверное, вместо учебника. Чтение и правда не слишком веселое, но Джонатана Харкера ты помнить должна».

«Мне надо сейчас же поговорить с Хозяином!» – застучало в голове у Серас.

* * *
Дома, несмотря на все опасения и надежды Серас, все было по-прежнему. Никто не входил внутрь и не пытался взломать дверь – похоже, Алукард оказался прав: своему врагу он больше не был интересен. Но и чуда, на которое она втайне надеялась, тоже не произошло: регенерация так и не улучшилась; Хозяин был по-прежнему пугающе неподвижен и как никогда походил на мертвеца.

Как ни торопилась Серас домой, перебирая в голове вопросы и догадки, при виде бездыханного искореженного тела решимость куда-то испарилась, зато накатила с новой силой жалость – и к Хозяину с его страшными ранами, и к самой себе, своему невозможному бессилию.

«Если ты видишь тело, он жив», – опять напомнил Серас, уже готовой заново впасть в отчаяние, капитан Бернадотте.

«Да».

Серас усилием воли заставила себя оторваться от ужасающего и одновременно гипнотизирующего ее зрелища, прошлась по дому, выпила крови, поправила тяжелые шторы, придвинула кресло к самой кровати, словно пытаясь оттянуть тяжелый разговор (в том, что он будет таким, она и не сомневалась) нарочитой неторопливостью и размеренностью действий.

– Хозяин! Хозяин, вы меня слышите? – позвала она наконец, когда поводов для промедления уже не осталось. – Я вернулась!

Ответа не последовало, но в голове тут же всколыхнулось чужое раздражение, заменившее привычное «не кричи так, Полицейская!».

– Мне нужно знать, что случилось с вами, – продолжила Серас, и, несмотря на все приготовления и старания, в последний момент голос дрогнул, превратив требовательный вопрос в мольбу.

Раздражение треснуло сухим смешком.

«Хочешь найти его?»

– Да!

«Мне, если ты заметила, трудновато разговаривать».

– Тогда покажите! Вы ведь можете, я знаю! – воскликнула Серас и тут же вспомнила, как сильно она ненавидит иллюзии. И пусть это была чужая память, что-то ей подсказывало: то, что она увидит, станет для нее еще одним кошмаром.

* * *
Алукард почуял гостя сразу, как только тот вошел в дом, и рассмеялся, предвкушая. Они приходили время от времени, рассказал Хозяин Серас: отомстить, померяться силами, засвидетельствовать почтение и даже соблазнить – и ни разу не выходили обратно. И пусть вампиры – одиночки, слухи, он был уверен, все равно распространялись, однако желающие увидеться с ним все равно находились.
Дураки не переведутся никогда, любил повторять Хозяин.

Этот был слабым: от него за милю несло кровью и в удушливом, как от дешевых человеческих духов, запахе безвозвратно тонул тонкий дымок собственной силы вампира. Сбрендивший юнец, насосавшийся крови каких-то несчастных и возомнивший себя носферату – скука, такая скука! Хорошей драки – и той не будет, а значит, можно прибить сопляка еще наверху, пока весь дом не провонял им.

Но Алукард чтил традиции, даже если о них не знал никто, кроме него самого. Он опустился в кресло – единственное украшение и предмет мебели в подвальной комнате, кроме гроба, – и стал ждать.

У входа гость помедлил, а Алукард усмехнулся, готовый как к прыжку вперед, так и к праздной болтовне, нередко предварявшей охоту. Дверь с грохотом распахнулась, и он, уже зная, что болтовни не будет, рванулся вперед, чтобы стереть в пыль вампиренка в длинном черном плаще с одним лишь пистолетиком в руках.

Гость не попытался ни уклониться, ни попятится, успел удивиться Алукард, лишь нажал спусковой крючок. Грянули выстрелы – раскаленное серебро обожгло внутренности, опрокинуло навзничь, и мир перед глазами короля нежити и его дракулины взорвался слепящей вспышкой и потух.

* * *
Тело, успевшее отвыкнуть от серьезных ран, восстанавливалось болезненно и неспешно. Пахло порохом, серебром, кровью – его собственной, чужой и еще чем-то (кем-то!) тошнотворно знакомым.

– Не думал, что ты стал таким слабаком, – произнес голос.

– Так интереснее, – ответил Алукард и открыл глаза.

Дуло пистолета глядело ему между глаз.

– Кто ты?

– Посмотри хорошенько.

Смуглое лицо с тонкими правильными чертами, из тех, что лепят себе молокососы, чтобы нравится женщинам. Длинные темные волосы, собранные в хвост, как у какого-нибудь киноактера. Ничего, что могло бы врезаться в память Хозяину, но Серас ахнула тихонечко: она-то видела это лицо, только еще более сладким, глазами несчастной Эсме Винворд.

– Я тебя не знаю.

Дуло очертило переносицу, подбородок и вжалось в горло.

– Все правильно, – подтвердил незнакомец. – Ты меня не знаешь. Но это не помешало тебе меня убить.

– Я убил многих, – спокойно ответил Алукард. – И если ты тут, ты не из их числа.

– А если ты заметил, то я не человек. Хотя был им, когда мы встретились. Но, конечно же, великому Алукарду недосуг разбираться, кто стоит на пути и что остается за спиной.

– Ты ошибся. Я не обращал тебя. И я бы почувствовал.

Серас видела, как дернулись длинные пальцы, пробуя воздух, и поняла: еще секунда – и Хозяин восстановится достаточно, чтобы попытаться свернуть шею сумасшедшему пижону.

Гость торжествующе улыбнулся:
– Одно только слово: Рио.

И выстрелил.

* * *
На этот раз пистолет был нацелен в лоб.

– Говорят, что в крови хозяина есть особая сладость. Или мне не повезло, или все врут, потому что у тебя отвратительная кровь. Худшее, что я пил за эти пятьдесят лет, – вопреки сказанному, молодой вампир старательно облизал перепачканные пальцы. – Ну, вот и все… хозяин.

– Я не собирался обращать тебя, – горло еще не срослось, и каждое слово давалось Алукарду с видимым трудом.

– О, не сомневаюсь! Кто я такой, чтобы сам Граф удостоил меня этой чести? – губы силились изобразить улыбку, но лишь дрожали от злости. – Ты просто разорвал мне горло и пошел дальше, оставив подыхать. Забыл пристрелить.

На этот раз Алукард разглядывал лицо своего гостя уже с некоторым любопытством.

– Сколько тебе было лет?

– Двадцать два, мой хозяин, мне было всего двадцать два! – пистолет дрогнул в руке, и дуло сильнее врезалось в кожу. – И, поверь, я не был счастлив очнуться, а потом едва не сдохнуть от жажды и не сгореть на солнце в первую же неделю! Ты удивлялся, что не почувствовал? Я не стремился оказаться на твоем пути… пока не стал готов!

– Тебе не нравится твоя сила? Вечная молодость? Ты не можешь пить кровь людей?

– Вампиры прекрасны, особенно если знаешь способ не рехнуться в первые десять лет, – гость ощерил клыки. – Вот только твоим случайным выблядком я быть не хочу.

Губы Алукарда растянулись в издевательской ухмылке:
– Я вижу, ты достаточно настрадался. Значит, ни одна женщина не захотела лечь с тобой в постель? Конечно, мне не нужны такие отбросы.

От удара мир померк еще на несколько секунд.

– Или ты мужеложец? – спросил Алукард, разлепляя разбитые губы.

Правильные, точеные черты исказились от бешенства:
– Заткнись, пока я не отрезал твой поганый язык!

– Неудачливый мужеложец…

– А ты собрался выкупить свою свободу, Граф? Значит, не зря про тебя говорили…

– Что бы про меня ни говорили, ты не знаешь ничего.

– Я знаю достаточно, чтобы отомстить как следует, – гость довольно усмехнулся, словно только и ждал возможности сказать это. – Вероятно, сейчас ты гадаешь, что случилось с его неподражаемой регенерацией, и ждешь момента, когда сможешь вцепиться мне в глотку…

Свинцовая тяжесть никак не покидала тело, и тень беспокойства пробежала по лицу Хозяина, но того вопроса, для которого оставил паузу вампир, Алукард не задал.

– «Сплав Абрахама». Это ведь что-то тебе договорит, да? Простое серебро никогда особенно не пугало тебя. И Абрахам ван Хельсинг изобрел кое-что посильнее… по твои души. Так что дернешься – и проваляешься гнильем пару дней.

– Тебе далеко до Абрахама ван Хельсинга.

– Мне не нужны его лавры. А вот изобретения пригодились!

– Хочешь убить меня?

– Тебя слишком трудно убить, никому еще не удалось, так что даже время тратить не буду. К тому же, как мне известно, – с издевательской почтительностью сообщил гость, – убить великого Алукарда может только человек. Настоящий человек. А я, твоей милостью, уже больше полувека не человек. Я хочу всего лишь отомстить.

«Как?!» – едва не вырвалось у Серас, но Алукард не сказал ничего: пружина тела вдруг сжалась и тут же разжалась в смертоносном броске, вывернувшись из-под руки, грозившей серебряной отравой; острые, как бритвы, зубы клацнули в четверти дюйма от смуглого горла, но все-таки не достали. Не хватило всего мгновения: вампир справился с собой и, отскочив к двери, с серым от ужаса лицом разрядил обойму в грудь Хозяину.

* * *
Новое пробуждение было самым неприятным и безнадежным: все равно, что проснуться под бетонной плитой, даже хуже, решила Серас. Потому что бетонная плита для вампира – совсем не проблема, в отличие от кровавого круга с вписанной в него пятиконечной звездой, в котором лежал Хозяин. Пока еще разомкнутого круга.

– Хорошо, что ты очнулся, – обрадовался гость, и от этой радости в груди у Серас все заледенело. – Если ты будешь без сознания, все удовольствие пропадет. Хочу послушать, как ты закричишь.

– Я могу покричать, чтобы доставить удовольствие красивой женщине, – рассмеялся Алукард. – А ты меня не интересуешь.

Гость извлек из карманов пару черных перчаток и, встряхнув, тут же натянул их на руки, а затем достал внушительный сверток откуда-то из внутренностей широкого плаща, бережно опустил на пол и неспешно развернул ткань. Пять знакомых Серас клинков тускло блестели в темноте.

– Это мы посмотрим.

Алукард скосил глаза, чтобы лучше разглядеть кинжалы, и широко улыбнулся:
– Хватит болтать. Начинай.

Серебряный клинок рассек ткань рубашки и оставил на бледной коже широкий порез, края которого тут же задымились. Серас вздрогнула, почти почуяв вонь паленой плоти. Губы Хозяина дернулись, но улыбка не погасла.

– Больно? Я знаю, что больно! Если ты будешь кричать, я быстрее перейду к главному, – пообещал вампир.

– Удиви меня, – попросил Алукард.

Серас всхлипнула и зажмурила глаза.

«Смотри!» – окрик был хлестким, как пощечина. Серас попыталась вывернуться, сбежать, но капкан чужой памяти намертво сомкнул челюсти. «Смотри!!» – рык Хозяина ударил еще раз, и она, всхлипнув снова, вдруг выдохнула застрявший в горле ком: если Алукард по-прежнему способен дать ей такую оплеуху, значит, не все потеряно.

Впрочем, заставить себя смотреть как следует Серас все равно не смогла. Тело вампира может вынести многое, очень многое – она знала это по себе, как знала и то, что у этого преимущества есть оборотная сторона: боль, как и выносливость, была почти безграничной.
Она стала глядеть Хозяину в лицо, но, оказалось, что так только хуже: он смеялся, все время смеялся – когда хрустели кости, хлюпала кровь и шипело прижатое к коже серебро, и Серас, навидавшаяся за годы в «Хеллсинге» всякого, пристыла взглядом к дикому оскалу, силясь понять, что пугает ее больше: неутомимость мстителя или безнадежное веселье Хозяина.

– Даже… когда… я был человеком… я был изобретательнее. Ты меня… разочаровываешь, – выдохнул наконец Алукард.

– Разочаровываю? Я еще даже не начинал. Я не настолько презираю тебя, Граф, чтобы думать, что ты боишься обычной боли. Это просто я слаб духом и недостаточно насладился возможностью делать тебе больно. Я, видишь ли, очень долго ждал, пока сдохнет твоя обожаемая хозяйка и Хеллсингам придет конец… – вампир выровнял правую руку Хозяина вдоль луча звезды и, взвесив кинжал в руке, одним ударом пригвоздил ладонь к полу.

По подбородку Алукарда потекла тонкая струйка крови.

– Нравится чувствовать себя беспомощным? Каково это – лишиться своего могущества? Это только начало. Я, хвала твоим бывшим хозяевам, знаю, как отнять у тебя все, все силы, все способности – ты не исцелишься ни завтра, ни через год. Ты даже не сможешь пить кровь – ни вампиров, ни людей. Я оставлю тебе только твою поганую жизнь, чтобы ты мог увидеть, как я буду уничтожать город, за который ты дрался, и как все в нем снова превратятся в перепуганное стадо...

Он остановился на мгновение, чтобы вторым кинжалом прибить к лучу левую руку, а потом продолжил:
– Больше всего я, не скрою, хотел бы выпотрошить сучку, что отдавала тебе приказы, Интегру Хеллсинг, но, так уж вышло, что или она, или ты. Но ничего, думаю, так выйдет даже лучше. Кроме того, я оставлю тебе шанс, которого ты мне не оставил...

Он взял в руки третий кинжал и ударил что было силы. Стены качнулись, уши заломило от громкого невозможного хруста, и рот Серас вдруг наполнил резкий вкус железа – она не сразу поняла, что тоже распорола себе губу клыками.

– …Будет как в сказке: чтобы вернуть себе силу и способности, тебе понадобится кровь Хеллсингов. Старый Абрахам в свое время неплохо придумал, как с тобой быть, если ты рехнешься окончательно: зачем убивать, если можно просто превратить в полутруп! Магия работает, но Хеллсингов больше нет, и я с удовольствием посмотрю, как ты поползешь искать того, в ком будет хотя бы капля их крови. Как будешь убивать ради этой капли. Как тяжело тебе будет убивать. А когда не найдешь – как начнешь разрывать их могилы и глодать кости...
Вампир снова умолк и взял в руки четвертый кинжал. Серас замотала головой, зажмурившись и закрыв уши ладонями.

– Посмотрим, на что ты способен без хозяев… Людям ты больше не нужен, ты никому больше не нужен. И не надейся, что твое отродье поможет тебе. Что бы о моей сестричке ни пели, ей конец...

– Как тебя зовут? – вдруг прервал эти бесконечные, уже казалось Серас, излияния Хозяин.

– Рикардо. Зови меня Рикардо.

– Я не буду мстить тебе, Рикардо, – на кровавом месиве лица она вновь с ужасом угадала улыбку. – Я тебя просто убью.

Всего на миг в глазах напротив плеснулось сомнение. Потом торопливые трясущиеся пальцы сгребли черные пряди, дернули, выравнивая, прижимая голову к полу:
– Надо было сразу заткнуть тебе пасть! – прошипел Рикардо и вогнал последний нож в горло.